О демократии и равенстве

Мы все – дети Просвещения, хотим или нет, сознаем этот факт или боремся с ним. Тогда, в XVII-XVIII веках, была заложена основа мощи Европы. Мир был захвачен европейской цивилизацией, история невообразимо ускорилась, и – к худу ли, к добру – нам придется жить с этим наследием.

Чтобы увидеть современность, нам надо немного отойти, отдалиться от деталей, чтобы их пелена не скрывала контуры происходящего. Оставим в стороне сегодняшние сенсации и скандалы, матерящихся деятелей культуры, непотопляемых президентов и самотонущие лодки.

Лучше всего мы понимаем из идей, которые были развиты Просвещением равенство и свободу (время понимания «братства» еще не пришло). Свобода для каждого, равенство для всех. Эти идеалы победили, и именно они определяют наше время.

Конечно, правители империй и абсолютистских государств, которые внедряли эти идеи, руководствовались иными побуждениями. Правительства, как всегда, хотели укрепить свою власть, сделать армию сильнее, порядок - прочнее, государство – могущественнее и богаче. Но из всех дорог, которыми можно было достигнуть этих целей, избраны те, которые были подсказаны идеалами Просвещения. Цели, к которым стремились правительства, определял личный и государственный эгоизм, но средства оказались возможны только те, что отвечали настроениям эпохи: были созданы социальные механизмы равенства и свободы. Всеобщее избирательное право, массовая армия и всеобщая воинская повинность, всеобщее образование, равенство перед законом, а также свобода совести, слова, собраний… Что ж, может быть, средства сыграют свою обычную роль и тихо изменят цель?

В самом деле, о подмене цели средствами обычно говорят осуждающе: плохие средства погубили благую цель. Но ведь бывает и иначе – мысли «властителей дум» и «героев веры» определяют не цели, а интеллектуальный и моральный климат эпохи. Действующие в этом духовном климате практические люди вынуждены соразмеряться с тем, что является нормой – а в результате их дела имеют не только тот смысл, который они в них закладывали. Скажем, японские власти XVIII-XIX веков полагали, что крестьяне должны быть грамотны, чтобы понимать и исполнять законы и распоряжения правительства. Была достигнута очень высокая по меркам европейских государств того времени грамотность – и кто скажет, что она действовала только в ту сторону, о которой думало правительство?

Когда английские и французские просветители обдумывали проект государственного устройства, в идеале все было просто: все государственные деятели подотчетны народу, в случае нарушения народных интересов они теряют голоса избирателей. В общество вводится механизм обратной связи, и каждая ошибка отслеживается и исправляется (неважно, что слова были иными – мысли были таковы). В установлении такого государственного устройства, в котором граждане пользовались бы равными правами, виделись различные трудности. Наиболее критичными казались технические проблемы, которые должны были обеспечивать равенство.

Трудности виделись в техническом осуществлении прав голосования и отслеживания действий правительства. В греческих городах-государствах, откуда были заимствованы демократические процедуры, население было невелико – вполне можно было каждый вопрос решать всеобщим голосованием. Европейские государства XVIII-XIX веков многолюдны – как довести информацию до всех и каждого? Как сделать, чтобы каждый вовремя мог принять участие в голосовании? Извещение послать?

Изобретение Гутенберга пришлось весьма кстати – появились газеты, а затем и другие средства массовой информации. Средства связи становились все оперативнее, и сейчас можно уже думать о всенародном голосовании по любому вопросу – еще несколько лет развития сети Интернет, и это станет реальностью. Чем мы не эллины…

Мало всем разослать «отчеты» о деятельности государства и попросить всех выразить мнение – надо, чтобы люди могли эти отчеты прочесть. В XVIII веке это казалось почти непреодолимой трудностью – ведь большинство населения было неграмотным. Поэтому «равенство» могло мыслиться лишь как равенство среди элит, просвещенных и обеспеченных граждан. Однако и эта трудность прекрасно разрешилась. Просвещение породило идеал свободного знания и всеобщего образования, и вот в большинстве стран нормой стало среднее образование, на подходе – всеобщее высшее образование.

Ожидаемые трудности разрешились относительно легко, но вот неожиданные… Людям свойственно думать о других так, как они думают о себе. И философы, и политики XVIII века полагали, что любой образованный человек, подобно им самим, станет со вниманием вникать в проблемы государственного устройства, политические проблемы и интриги, экономические законы и побуждения. Но в ХХ веке, когда возникло массовое общество (то самое, в котором реально осуществляется проект «равенство и свобода»), люди стали свободными, равными, грамотными – почему-то они оказались устроены по-другому, чем философы изящного века. Оказалось, что крупные общественные проблемы не интересуют «маленького человека». Центральный постулат теории «социальной обратной связи» оказался опровергнутым – люди имеют возможность «все» знать, имеют возможность оказать влияние на общественные недостатки – но не делают этого.

Большинство граждан оказываются не слишком осведомленными в области «государственных дисциплин» и не слишком активными – они не стремятся ликвидировать свою неграмотность в этих сферах. Граждане имеют возможность контролировать правительство, но предпочитают не делать этого. Речь ведь идет не о «дай мне еще» - неизвестно, из чьего кармана, а о разумных, взвешенных, ответственных решениях.

Контроль за властью – это труд. Надо многое знать, учиться, вырабатывать мнение о предмете, с которым ранее был незнаком. И этот труд – совершенно бесплатный. Все, что может воспоследовать из этой работы – «общее благо», польза для всех. Но может и не воспоследовать… Ведь вся эта работа, на которую надо тратить дни быстротекущей жизни – всего один голос из миллионов, а те миллионы могут черт-те как проголосовать. И все труды насмарку. Так к чему надрываться?

По одному из опросов, проведенных Фондом «Общественное мнение», наблюдалась занятная картина. Вопрос был простой: должны ли «все» граждане решать такие-то вопросы государственного управления, или их нельзя к этому делу допускать и решать вопросы должны специалисты, те, кому ведать надлежит. На первый взгляд респонденты поделились почти пополам – половина за всеобщее голосование, половина за передачу решения государству.

Но вот что забавно – в особом вопросе от респондентов требовалось ответить, какие именно вопросы они считают не требующими для своего решения специальных знаний, а какие – требующими. И оказалось, что респонденты почти единодушны – например, одни считали, что для решения вопросов войны и мира не требуется специальных знаний, и резонно полагали, что тогда надо всем голосовать. Другие думали, что такие вопросы должны решать политики, военные, дипломаты – и тогда решали, что этот вопрос голосованию не подлежит. И так – по каждой группе задач. То есть почти все единодушны – специальные вопросы должны решать специалисты. По-разному выглядит только список специальных вопросов.

Но, если задуматься, так ведь почти любой вопрос – специальный, вот и получается…