Идеологический галлюциноген

Великая Отечественная всегда была и остается сейчас для власти одновременно предметом и инструментом масштабных политических спекуляций.

В 1941–1945 годах Сталин из инстинкта самосохранения назвал уничтожавшийся им народ «братьями и сестрами». Вынужденное единство граждан и государства спасло не только от захватчиков, но и сам режим. Война, по выражению Юрия Буртина, оказалась особой эпохой народной жизни, порой своеобразной свободы, неожиданно уравнявшей и сблизившей «народ и государство перед лицом общей смертельной угрозы».

Едва оказавшись у власти, Брежнев поставил в центр любых пропагандистских усилий мифологию великой войны, обеспечив тем самым на долгие годы легитимацию собственному правлению (инерции хватило ровно на 20 лет, вплоть до эры Горбачева – с 1965-го по 1985-й).

Опыт Ильича учтен и сегодняшней российской властью, которая основные принципы политики взяла напрокат из антикварного магазина, торгующего предметами 1970-х годов: с 2005 года нефтедолларовая экономика, напрямую позаимствованная у госплановских предшественников и начавшая давать обидные сбои, будет дополнена возрожденной мифологией Победы. Причем, судя по репетициям типа неожиданного празднования 63-летия парада на Красной площади 7 ноября 1941 года или переписывания истории методом замены на камне в Александровском саду слова «Волгоград» на слово «Сталинград», нас ждет не просто торжество пошлости, но и процесс, которого заметным образом чурался Брежнев, – полномасштабная ресталинизация.

Путинская консолидация, которой еще весной прошлого года, во время инаугурации, так гордилась власть, именно в 2004-м дала трещину. Отсутствие движения в экономике, провалы во внешней политике с параллельным возвращением языка вражды – риторики холодной войны, возрождение уже было закопанных советских комплексов, в которых причудливо смешиваются ощущение собственной неполноценности (бессилия) и высокомерие по отношению к Западу, шпиономания, демонтаж уже даже формальных конституционных институтов демократии, тотальная коррупция, открытое огосударствление бизнеса, первые протестные выступления, значимые только потому, что их участники были подвергнуты неадекватно жестким репрессиям, – это картинка 2004 года.

Никакого идеологического единства ни в обществе, ни в самой власти, которая становится все более неоднородной и выдвигает из своих рядов «диссидентов» в ранге федеральных министров, более не существует.

И чтобы получить передышку, чтобы морально компенсировать неудачи, нужна отмазка. Такой отмазкой-2005, позволяющей сделать паузу в поисках риторических приемов, оправдывающих провалы, по крайней мере до майских торжеств будет пышное non-stop празднование 60-летия Победы и милитаризация риторики (в лучшем случае) и (или) политики (в худшем случае).

В своем новогоднем обращении к народу Путин, что естественно для президента, упомянул 60-летие, однако при этом сообщил согражданам, млеющим в ожидании первой рюмки, что у них, оказывается, укрепился «оборонный потенциал», поставленный главой государства в один ряд с экономическим. Что, надо сказать, лишь усугубило сходство с 70-ми годами. (Хотя никакого другого «оборонного потенциала», кроме новогодней пиротехники с элементами наземного базирования, у застывших у телевизоров трудящихся не наблюдалось.)

Укрепление оборонного потенциала естественным образом предполагает наличие вероятных или совсем уж невероятных противников. Хуже, если на практике это будет означать окончательный переход отношений с Западом в фазу полноценной холодной войны и отказ от реформы системы комплектования вооруженных сил вкупе с отменой отсрочек. Во всяком случае о реформе армии более или менее определенно как о плане на 2005 год говорилось на сайте правительства в материалах отнюдь не Министерства обороны, а «диссидентствующего» МЭРТа.

Идеология может потребовать жертв, и спекуляции по поводу славной даты похоронят под циклопическими праздничными декорациями армейскую реформу.

Возражать осмелятся только самые отчаянные, потому как выступать против святого праздника вроде бы совсем уж нехорошо…

Так что если бы 60-летия не было, его стоило бы придумать. В 1965 году, когда Леонид Ильич высоко поднял знамя мифологии «ВОВы» в ее дистиллированной версии – без чрезмерного сталинизма, но и без правды войны, никакого пиара еще не существовало. Однако пышные торжества, объявление 9 мая нерабочим днем, массовое присвоение городам званий героев – все это было и естественным и абсолютно гениальным ходом «днепропетровской» группировки, укрепившей тем самым свою власть и превратившей ее если не в сакральную, то в известном смысле неприкосновенную. Правда, в отличие от нынешнего времени, анестезирующее действие военной мифологии было гораздо более мощным, потому что как раз к середине 60-х фронтовое поколение – условно говоря, генерация сорокалетних – занимала командные высоты в управлении. И до самой пенсии, а то и далее они мифологию войны не собирались выпускать из рук. Сейчас приходится выстраивать более сложную мифологему, сдобренную материальной социальной помощью немногочисленным ветеранам и нематериальным высокопарным вербальным поклонением боевому прошлому. Правды войны, естественно, не прибавится, а вот неправда, то есть возвеличивание заслуг генералиссимуса, провалившего 41-й год и трусливо только 3 июля обратившегося слабым голосом за помощью к народу («К вам обращаюсь я, друзья мои!»), будет тиражироваться в массовом порядке. Что, впрочем, вполне соответствует уже нынешним пафосным риторическим рядам, преобладающим в выступлениях коллег из Кремля и со Старой площади.

Власть занимает круговую оборону, загадочным образом вместе с армией, характерной для аграрных обществ, крепя оборонный же потенциал и прикрываясь 60-летием Победы, как волшебным щитом.

Универсальная отмазка-2005, новая модель политического духоподъемника начинает действовать.

Проблема только в том, что после 9 мая придется искать новый идеологический галлюциноген взамен использованного.