Пол Эпплби: Человек - самое интересное животное

Продюсер фильмов «Живая природа» на BBC — о птичках, справедливости и командной работе.

В Москве отпраздновали 75-летие Всемирной службы Би-би-си. В качестве специального гостя на вечеринку прилетел Пол Эпплби, продюсер документальных серий Би-би-си «Живая природа». Поднявшись в одну из студий, мы записали с ним интервью — специально для «Новой».

Справка «Новой»

Пол Эпплби — продюсер отдела естествознания Би-би-си, обладатель премии BAFTA — Британской академии кино- и телевизионных искусств. Работает на Би-би-си уже 25 лет. Последний проект — «Спасение планеты Земля» (Saving Planet Earth), который включает в себя два телеканала, вебсайты Би-би-си, видео на YouTube. В рамках проекта проводятся общественные мероприятия, издаются книги. Также создана новая благотворительная организация — Фонд Би-би-си в поддержку живой природы.

Пол Эпплби уделяет особое внимание участию зрителей в создаваемых им программах, новым технологиям и новаторским методам работы. Работает с молодыми продюсерами, создающими свои первые картины, и начинающими композиторами, пишущими музыку для экрана. Член группы Би-би-си по технической поддержке, Пол также является членом правления Бристольского медиафестиваля и целого ряда других медийных организаций и советов. В свободное время играет в футбол и бадминтон.

— Вы занимаетесь документалистикой потому, что вам животные нравятся больше, чем люди?

— Мне интересны отношения между людьми и животными, то, как мы сохраняем баланс на планете. Мы же зависим от природы гораздо больше, чем мы думали раньше. В ХХ веке было представление о том, что наука разъединит нас и живой мир, но сейчас понятно, что это не так. Словом, я люблю наблюдать за животными, но человек — самое интересное животное на планете.

— Для того чтобы делать документалистику, надо иметь специальное образование, или все же талант — прежде всего?

— Все, с кем я работаю, — биологи по образованию, с действительно глубоким пониманием животного мира. Да, ты должен представлять себе этот мир, чтобы его обозревать. Однако при этом мы должны учитывать прежде всего телевизионный взгляд, который зачастую биологам неведом. Мы много работаем с учеными, с академиками даже, с теми, кто всю свою жизнь посвятил науке. И как только ты начинаешь с ними говорить, то иногда не понимаешь их речь. Мы должны их учить общению с аудиторией. Зачастую это долгие тренировки. Прежде всего нужен интерес к теме, даже не талант.

— Почему вы в свое время занялись именно этой темой?

— О-о-о (кряхтит). Я думаю, каждый ребенок любит животных. С этого все начинается.

— Значит, нужно сохранить взгляд ребенка? Вы — ребенок?

— Абсолютная правда! Каждый человек начинает свою жизнь с любви к животным, а некоторые продолжают поддерживать свой интерес. Я не знаю, чем одна птичка отличается от другой, но меня интересует, как они охотятся, приносят потомство, заботятся о нем. И главное, как это связано с жизнью человека. А другой мой интерес состоит в общении с людьми. Я обожаю людей, которые действительно понимают животных. Мне нравится их страсть к тому, чем они занимаются. И интерес к людям не зависит от того, 12 им или 80, главное — заинтересованность. А когда они могут это еще и объяснить, выразить…

— А почему людям так интересно смотреть программы о животных?

— Мы все — животные, и вы, и я — всегда. Мы делаем все, как животные. Нас объединяет с ними очень многое — защита своих детей, охота, планирование жизни. Но сейчас мы от этого все больше удаляемся. У нас есть то, чего нет у других животных. Мы сидим здесь (в студии), у нас есть технологии, которые все больше и больше развиваются, коммуникации. Мы живем в искусственном мире — со всем этим пластиком, вином, записывающими устройствами. Но, если вы окажетесь в глубоком заснеженном лесу, вы тут же превратитесь в животное. Мне очень интересен баланс между искусственным миром и настоящим.

Двести лет назад люди знали то, что мы абсолютно забыли. Еще семь поколений назад люди могли определить, будет завтра идти снег или нет. А сейчас мы полностью потеряли контакт с природой.

— Не думаете, что животный мир более справедлив, чем человеческий?

— М-м-м, сомневаюсь. В животном мире умереть рисков все же значительно больше, чем в человеческом. Все же естественный отбор — это регресс справедливости. Если ты недостаточно быстр, тебя не будет. Все же этот мир управляется больше силой и властью, чем человеческий, а наш построен на разуме. Так что не думаю, что животный мир более справедлив.

— Если говорить политическими терминами, в животном мире царит авторитаризм…

— Да! Шимпанзе, например, — очень политические животные. Они буквально собираются, объединяются в коалиции, более слабые находят более сильных — для своей защиты, выживания, кого-то выбрасывают из коллектива… Среди некоторых сообществ животных существуют такие политические отношения.

— Если человек такой продвинутый, то тогда почему до сих пор есть авторитарные режимы?

— Противостояние авторитаризму — командная работа. Даже если она происходит в авторитарной системе, ее результаты могут оказаться впечатляющими. Я люблю больше всего в своей работе именно ощущение команды — тех, кто ко мне благожелателен, кто похож на меня. И я действительно испытываю зависимость от многих людей — от камеры, от ведущего…

— А что вас больше всего поразило в животном мире в последнее время?

— Тигр, который был совсем рядом, в метре от меня. Он шел мимо джипа, в котором я сидел и из которого снимал. Фокус моей камеры приближался все ближе и ближе к нему, и я его видел как будто бы совсем рядом со мной. Он внимательно посмотрел на меня. И пошел дальше.

— А с людьми?

— М-м-м, с людьми?

— Встреча с женой, может быть?

— Да, точно! (Смеемся.) Думаю все же, что это было рождение моего первого сына. А встреча с женой была случайной.

— Разум людям помогает, как вы думаете? Или мешает?

— Ум не может быть плохой вещью. Но вот коллективный разум идет в неправильном направлении, к потреблению. Мы должны быть умнее по отношению к палате. И в этом смысле мы недостаточно разумны.